Написано по мотивам полигонной игры "Троя. Битва Героев", проходившей 4-7 августа 2022 года.
В Аиде никогда не бывает абсолютно тихо. Не слышно гомона
голосов, шарканья подошв, пыхтения и сопения, но и нет той давящей
тишины, от которой кажется, что оглох. Звуки в Аиде иные – мерный
стук капель воды да шелест песка на берегу Стикса. Тени же, хвала
Гадесу, летают совершенно беззвучно.
Негромкий стук костей – это тени, еще не испившие вод Леты,
играют с Хароном. Ставка для теней слишком заманчива –
возвращение на берег живых. Едва уловимый шелест, с которым из
переплетения страстей и чувств, что так присущи смертным, Клото
неутомимо тянет нити судеб. Лахесис негромко напевает за работой:
«Узелок завяжется...». Атропос трудолюбиво щелкает ножницами – не
нить перерезать, так букет собрать.
Спокойно в Аиде.
* * *
– Аид! Ты где? – зычный голос перекрыл привычные звуки. – Кто
тут есть?
Первой этот вопль услышала Персефона, тихо обсуждавшая с
Атропос лучшие удобрения для сада. Она дотронулась до руки Аида...
Пир случился внезапно, без каких-либо причин. Просто Гермес
принес амфору вина от Диониса. Харон, унюхавший божественный
аромат, бросил игру в кости и вызвался проводить Гермеса, по пути
жалуясь на подозрительно поскрипывающий шест, протекающую
лодку, боли в спине и наглых теней. Клото заглянула на минутку
узнать, не видел ли кто Лахесис, а через полчаса за ней пришла сестра,
да так и осталась...
Итак, Персефона услышала глас вопиющего и обратила него
внимание мужа. Аид прислушался и удивленно взглянул на Харона.
Тот, подавившись прекрасным вином, раскашлялся и прохрипел уже на
ходу:
– Погляжу...
Вернулся он через час. Все это время боги пытались поддерживать
беседу, но при этом чутко прислушивались к доносящимся с берега
Стикса обрывкам фраз.
– ...попасть на сии берега... проводник – не нимфа!
– ...кровь проливал и достоин посему... веди же!
Когда вопли утихли, Аид обреченно вздохнул и произнес:
– Идут.
Боги замолчали и с интересом стали ожидать того, кто дерзнул
нарушить покой царства мертвых в столь поздний для смертных час.
Представший перед богами был облачен в гиппоторакс и книмиды, в
руке держал гоплон, а на поясе висел ксифос. Воин едва заметно
покачивался, то ли от тяжести надетого на него, то ли от эманаций
Тартара, проникающего сквозь щели, то ли от долгого и опасного пути.
Харон же с мрачным видом устроился на своем месте и осушил килик.
Аид приготовился было на правах хозяина вопросить смертного о
причинах его прихода, но не успел.
– Завтра! – воин обвел взглядом собравшихся и потряс головой.
Боги ждали продолжения. – Завтра я и мои друзья пойдем свергать
богов!
– Кхм... – неуверенно произнесла Персефона и взглянула на мужа.
– Боги используют нас! – продолжал вещать воин. – На нас
напали, а Гермес! Он сговорился с Аполлоном и не помог!
Гермес, как раз в этом время откусивший кусок лепешки, замер и
удивленно захлопал глазами. Заметив, что собравшиеся смотря на него
с интересом, замотал головой, делая честные глаза. Аид тихо хмыкнул,
припомнив, что Гермес с Аполлоном слегка недолюбливают друг
друга, и вновь обрати взор на гостя.
– Мы не ресурс! – воин воздел палец и потряс им. – Мы люди!
– Не кто? – удивилась Атропос. – Это что за зверь?
Клото лишь махнула рукой.
– И завтра мы пойдем на Олимп свергать богов! – воин важно
кивнул и, покачнувшись, икнул.
– Он что, пьян? – удивилась Левка, до того не привлекающая к
себе внимания.
– Как последний пьяница, – мрачно подтвердил Харон и сплюнул.
– Его приволокла на себе какая-то нимфа и бросила на берегу. Не
оставлять же его там было...
– И что теперь? – Персефона брезгливо скривила губы. – Здесь
останется?
– Иди-ка ты к маме, – вздрогнул Аид. – Гермес, доставишь его к
смертным. Пусть в свой срок придет ко мне. С почтением! – он
покачал головой. – Нашел куда явиться о планах рассказывать!
– А я, пожалуй, одарю его, – Харон мрачно улыбнулся. – И дар
мой таков: раз смертный не видит, кто перед ним, то отныне в друзьях
он будет видеть врагов, а во врагах друзей!
* * *
Наутро в лагере пришедших к стенам Трои был большой
переполох: Еврипил, царь Ормениона, проснувшись, напал на
фессалийцев, крича об окруживших его врагах.